Буганов Пётр Иванович родился в 1953 году на Шумилинщине. По профессии автомобилист. Вся жизнь связана со службой в Вооружённых Силах. Сейчас проживает в г. Полоцке. Печатался в СМИ, в коллективных сборниках “Вытокі”, “Па быстрыні”, “Свята назаўжды”, в альманахе “Наддзвінне”. Член художественного совета НЛО «Наддзвінне».
Пишите, женщины-поэты
Пишите, женщины-поэты,
Пишите женским языком,
Я благодарен вам за это,
Что с женским слогом стал знаком.
Пишите, время обгоняя,
Творя в сердцах переворот,
Стихи мужские дополняя, –
А может быть, наоборот.
Пишите, боль вгоняя в строфы,
Не по-мужски пишите – нет,
Иначе будет катастрофа,
Какой ещё не видел свет.
* * *
Прошу простить, хоть знаю наперёд:
Прощенья непрощающий не стоит.
Иеромонах Роман
От всей души за прегрешенья
Молились деды в старину:
Просили главного – прощенья,
Простив обидчику вину.
Ушло то время в глубь столетий,
Прогресса рокот дав взамен.
Забылось в вихре лихолетий
И в час безбожных перемен.
Но время это вновь стучится,
Сорвав с забвения печать, –
И я хочу в нём научиться,
Как наши прадеды, прощать.
Прощать наветы, пересуды
И склоки прожитого дня…
Ведь, если я прощать не буду,
Тогда же кто простит меня?..
Зима
Сражён я зимней красотой
И лёгкой свежестью мороза:
Вот в белом инее берёза –
Невеста, будто под фатой.
Вдали озябший зимний лес
Успел безмолвием укрыться.
И только белый пух кружится,
Летя с простуженных небес.
Укутала в снега дома
Царица вьюг и дней ненастных.
И всё же сказочно-прекрасна
Ты, белокудрая зима!
* * *
У Пушкина – всё ясно,
У Лермонтова – тоже…
Я – написал ужасно:
Никто понять не может.
Не знаю сам я, люди,
Как стих мне этот дался:
В нём так насловоблудил,
Что сам чуть разобрался.
Я с классиками сдуру
Хотел стихом сравняться.
Но, знаю, дал халтуру –
И буду исправляться.
Поклёп
С былинных дней в закутах мира
Среди людей живёт поклёп.
Порой он жалит – как рапира –
Без промедленья прямо в лоб.
Иной, ходя по грешным тропам,
Поклёп за правду выдать рад.
Поклёп останется поклёпом –
Гнилой измены младший брат.
И, если сам вдруг станешь дрянью,
Осудишь друга просто так,
Всегда окажешься за гранью,
Где до предательства лишь шаг.
Трудный выбор
За окном соседа – розы,
Экзотичные притом,
За моим – краса-берёза
Закрутилась вся винтом.
Да и как не закрутиться:
Ведь к берёзе с трёх сторон
Трио юное ветвится –
Дуб, каштан и стройный клён.
А она им с каждой ветки
Каждым трепетным листом
Машет, юная кокетка,
Закрутясь меж них винтом.
Полюбил осень…
Я полюбил однажды осень…
С очей свалился груз оков,
И я увидел неба просинь
В плену свинцовых облаков.
Я полюбил дождей завесы,
Идущих с каждым днём смелей,
Убранство сказочное леса,
Картину скошенных полей…
Люблю среди берёз и сосен
Вдыхать грибную тишину.
Люблю заплаканную осень,
Хоть сорок лет любил весну.
Знаю наперёд…
Не отыскать в толпе столичной
Взгляд бирюзово-романтичный,
Ходи, ищи из года в год, –
Не встретишь, знаю наперёд.
Ведь взгляд такой рождён на воле,
Он напоён росою поле,
Омыт кристальным родником
И с ранней зорькою знаком.
Обласкан он цветущим лугом
И дымкой, что парит над плугом.
Его ты встретишь на земле
Средь живописных мест в селе.
И потому в толпе столичной
Взгляд бирюзово-романтичный
Не встретишь просто никогда –
Он угасает в городах.
У ночи в плену
Снова город у ночи в плену
Задремал наконец в тишине,
Только я всё никак не усну:
Вновь считать буду звёзды в окне.
Прекращает свой бешеный бег,
Видно, время в немой темноте,
Ночь повисла, а, кажется, век
Поселился в ночной пустоте.
Мысли вьются – всё больше про дочь,
Непростой моей жизни цветок…
Ну, когда же ты кончишься, ночь?
Озаряйся скорее, восток!
Триолет
Не жаль мне промчавшихся лет,
Хоть память о жизни прошедшей
С любовью храню сумасшедшей.
Не жаль мне промчавшихся лет,
К былому возврата уж нет.
Порой и взгрустнётся, но всё же
Не жаль мне промчавшихся лет,
А счастье прийти ещё сможет.
Так и живу…
Их нет – осталась в сердце льдина:
Отца и матери, друзей –
Тех, кто в прискорбную годину
Ушёл из радости моей.
Так почему я не молился,
Чтоб жизни луч их не погас?!
Что сделал я, чтоб он продлился
Хотя б на день, хотя б на час?!
Творя ошибку за ошибкой,
Так и живу я день-деньской:
Лицо – с беспечною улыбкой,
Душа – со скорбною тоской.
Мечты
Опять стеной пошли дожди –
В них омовение природы.
Прошу я небо: "Подожди
Мечты оплакивать и годы…
Пусть юный пыл угас давно,
Мечты меняют очертанья –
Они как старое вино:
С годами крепнут в них желанья…"
Безжалостно к поэту время
Закономерность или случай,
Что меч дамоклов много лет
Висит над музой чёрной тучей,
Пронзая жизнь твою, поэт?
Мир помнит, плакали метели:
Под скорбный вой их был убит
Врагами Пушкин на дуэли,
Великий пламенный пиит.
И участь Лермонтова та же:
Его талант в расцвете лет,
Не дав врагу ответить даже,
Сразил дуэльный пистолет.
Постигла злая доля Блока
И Маяковского нашла.
Есенин был убит жестоко,
Хотя молва иной была ,–
Напрасно, муза, ты рыдала,
Прося Заступницу о нём…
Цинично сброшен был Купала
В глубокий лестничный проём.
А силы зла ликуют снова,
И снова горю нет конца:
Смертельный выстрел в грудь Талькова
Прервал на взлёте жизнь певца…
Безжалостно к поэту время
И лучших первыми разит.
А всё же жаль, что это бремя
Мне совершенно не грозит…
С небесных родников
(Рондель)
Плывёт стремительное время
С небесных вечных родников
И в быстротечности веков
Бесспорно властвует над всеми.
По-рабски внемля Божьей схеме,
Порвав, как будто цепь оков,
Плывёт стремительное время
С небесных вечных родников.
Вонзив, как всадник, ногу в стремя,
И меж людей, как стебельков,
Взмывая выше облаков,
Секунд упрямых сея семя,
Плывёт стремительное время.
Как мгновенье…
Как часто от жизни я жду вдохновенья,
Мгновеньями этими я дорожу.
И жизнь пролетает, как будто мгновенье, –
И вот уже старости в спину гляжу.
Мелькают, как кадры былых кинохроник,
Картинки куда-то промчавшихся дней.
И я заражён, как законченный "хроник",
Прошедшими вёснами жизни моей.
А как же забыть те костры на Купалу
И с милой всю ночь напролёт разговор?..
Пьяняще-душистый дурман сеновала
Манит и тревожит меня до сих пор.
И всё-таки жизнь – очень мудрая штука,
С годами всё крепче мы любим её.
И к старости счастье приходит без стука:
Что старость несчастна, – всё это враньё!
Летний закат
Царь света, знойное светило,
Устав от праведных трудов,
На отдых плавно покатило
От душных сёл и городов.
Прекрасно небо в час заката,
Горнило красочных чудес,
Оно горит огнём богатым,
Облокотясь на дальний лес.
Играет огненная лава,
Как в печи доменной, точь-в-точь,
И, словно с почестью и славой,
Прошедший день уходит в ночь.
И, догорев сияньем бледным,
Стремится солнце, тьму гоня,
Согреть лучом своим последним
Миг исчезающего дня.
Потерянный солдат
Он каждый день глядит на горы:
Там – север, отчий дом его,
Далёкой Родины просторы…
Здесь – рабство, больше ничего.
…В бою снаряд вблизи взорвался,
И вдруг – провал… Весь мир уплыл.
Вот так в плену он оказался,
А после в рабство отдан был.
Теперь живёт он, позабытый,
Не ждёт давно его страна.
Не раз, безжалостно избитый,
Он рабский хлеб вкушал сполна.
Почти истлевшая одежда,
А тело – синее от ран,
И лишь в глазах его надежда
Горит, как вещий талисман.
Ему вчера приснился клевер,
Цветущий в дедовом саду…
Он каждый день глядит на север
И каждый день живёт в аду.
Найдёт сама…
Коль хочешь с вечностью поспорить, –
Узнав в дешёвых новостях,
Что можно к славе путь ускорить, –
Побудь у вечности в гостях.
Войди, коль сможешь, в бесконечность:
В плену бескрайнего пути
Забрезжит призрачная вечность –
Попробуй там её найти.
Ты остановишься устало,
Прозрев, зачем ходил в кольце?
Ведь вечность же берёт начало
У бесконечности в конце.
Поймёшь, что зря в делах был резок,
Сходя по вечности с ума:
Пройдя твой жизненный отрезок,
Она найдёт тебя сама.
На грани
В простой житейской суете,
Стремясь к намеченной мечте,
Напором жизненным гонимы
Идём мы к цели или мимо.
Вокруг нас праведность и грязь…
С врагами мнимыми борясь,
Пока вращается планета,
Живём на грани тьмы и света.
На протяжении веков
Удел людей, как мотыльков:
На свет спешим мы сквозь преграды –
Кто к солнцу, кто на пламя ада.
Куда, зачем?..
Однажды я бессонной ночью
Доверил мысль карандашу.
Хоть утром и порвал всё в клочья,
Но всё равно с тех пор пишу.
Пишу то плохо, то неважно,
Не знаю, с пользой ли пишу,
Кручусь я в омуте бумажном –
Куда, зачем я так спешу?
Припал к стиху, как будто к хлебу,
Пишу порою впопыхах:
Вдруг и моё сгодится Небу
Благое блеянье в стихах…
Друг?..
Когда-то "чин" ворочал горы,
Стоял на высших должностях,
Друзей имел корыстных свору,
Частенько был у них в гостях.
Среди друзей один был давний:
Не дипломат, и не юрист,
Не академик и подавно,
Скромняга, и не карьерист.
Однажды рок бедой огромной
Чинушу лихо обложил…
И только друг – тот, давний, скромный, –
Пришёл и помощь предложил…
Новый Завет
Я открываю книгу эту
Как шаг к спасенью, а потом
Иду я с ней по белу свету
Среди просящих за Христом.
Нет – Он не царь, не принц наследный,
Но как народ спешит к Нему!
Я средь толпы иду последним
И незаметный никому.
От первой строчки, от истока,
По всей длине Его пути
Бреду дорогами Востока,
Иду и хочется идти.
Я вижу в Канне Галилейской:
В вино Бог воду превратил,
А Лазаря в тот час библейский
Он снова к жизни возвратил.
Я вижу скорбный час распятья,
Христа смиренные глаза…
И боль Его беру опять я,
А на щеке моей слеза.
Здесь много важных есть примеров,
Важнейших чудо из чудес:
Явив рожденье новой эры,
Иисус Христос над злом воскрес!
Позволь, Господь, мне быть упрямым –
Смиренно веру пронести.
Позволь хотя б последним самым,
Но за Тобой всю жизнь идти.
«От слова можно исцелиться…»
* * *
В потоке бурном рвётся к нам
С пределов западных бездонных
Искусства чуждого бедлам,
Кичась в манерах беспардонных.
Чтоб ослепляя темнотой
В бреду до одури безликом,
Сверкать эффектной пустотой,
Считая мерзкое – великим.
Оно ворвалось с тьмы кликуш,
Как в дом влетевшая граната,
У нас есть те, кто эту чушь
Глотает с резвостью примата.
Нет права у меня молчать,
Давно пора включить насосы,
Чтоб вновь на запад откачать
От них текущие отбросы.
В сей момент…
Прочь с дороги, баксы-евро, –
Думы прут, аж звон в ушах,
От маразма до шедевра
В сей момент один лишь шаг.
Благородство и пороки
В мыслях плавятся моих,
Огнедышащие строки
Запрессовываю в стих.
Всем, в поэзию влюблённым,
День и ночь стихи строчу,
Слово, ярко раскалённым,
Их сердца согреть хочу.
Не каждый достоин…
Упоённым богатством и властью
«Вы удачливы», – можно сказать…
Но простое потёртое счастье
Не дано им, как надо, понять.
Неподвластны у счастья законы
Ни вождям и ни подданным их,
Не купить его за миллионы
И не спрятать в хоромах больших.
Труден путь наш сквозь боль и ненастье –
В нашей жизни хватает всего,
И хоть каждому хочется счастья,
Но не каждый достоин его.
Веха
Я старею, как это ни грустно,
Отхожу постепенно от дел.
Видно, время желает искусно
Намекнуть, что всему есть предел.
И такая есть веха в природе:
Жизнь идёт на печальный итог…
Я теперь в пенсионной свободе,
Как сорвавшийся с ветки листок.
Атакует рой мыслей всё чаще
О годах, пролетевших как дым…
С лёгкой грустью гляжу вслед спешащим
И торопящим жизнь молодым…
Я – не я…
Вчера я водку пил, дурея,
Сегодня трезв я и сердит,
Что там – похожий на еврея –
В упор из зеркала глядит.
И в отраженье отдалённом,
Как я, он так же гладит ус.
Я говорю определённо:
«Ты что пристал, я ж белорус».
Он удивлён, я, право, тоже:
Что за дурацкий спиритизм?!.
А может, дать ему по роже?
Но это антисемитизм…
Гляжу внимательно в ту даль я –
Он тоже замер за стеклом
И как бы мне из зазеркалья
Сказать пытается: «Шалом!»
Слово
От слова можно исцелиться,
От слова можно заболеть,
В осла смешного превратиться
И даже просто умереть.
Бывает слово слаще сказки,
И льнут к нему и стар и мал,
А может, как кинжал кавказский,
Сразить под корень, наповал.
Одни слова – мы петь готовы,
Другие – принято кричать,
Но не всегда всесильно слово –
Порой полезней помолчать.
За слово мы всегда в ответе,
Но всё же есть ещё «герой» –
Тот, кто слова свои на ветер
Бросает с лёгкостью порой.
Но, если мудрость не забудем
Ту, что стучится в сердце к нам,
Что нужно бережней быть к людям,
То будем бережней к словам.
Стезя поэта
По жизни от истока к устью
Нелёгкий у поэта путь
Не потому ль, что часто с грустью
Он в мире розни видит суть.
А в тех строках любовь воспета,
Краса небес, простор полей…
Сверкнёт, как искра, стих поэта –
И мир становится светлей.
Всё ближе…
За кумиром приходит кумир,
Им внимая, ты тонешь в беспечности,
Хоть мудрее становишься, мир, –
Ты напрасно мечтаешь о вечности.
О пути твоём в книгах святых
Мудрецами не раз было сказано,
Но пророков не слушаешь ты
И за это лишаешься разума.
Жизнь создать ты стремишься, как пир,
Игнорируя благоразумие…
Ты мудрее становишься, мир,
Но и ближе к пучине безумия…
Пётр Буганов
“Сквозь время и пространство…”
За мной идущий
Когда-нибудь за мной идущий
В своих стихах на злобу дня
Заговорит о жизни сущей
Проникновеннее меня.
И этой творческой натуре −
Неискушённой, молодой −
Есть шанс сверкнуть в литературе
Неповторимою звездой…
Чтоб поэтическою строчкой
Разжечь талант в его душе,
Я не спешу поставить точку –
Пишу стихи в своём клише.
Мать-земля
Рождён и вскормлен я тобою,
Мать, белорусская земля:
Мою судьбу с твоей судьбою
Сроднили реки и поля;
Сроднил нас сад в цветенье пенном,
И пенье чибиса навзрыд;
Холм в забытье послевоенном,
Что был траншеями изрыт;
Сроднил скворец, взлетевший в небо;
Покой отеческих могил...
И терпкий дух ржаного хлеба
С тобою нас, земля, сроднил.
Пустыни видел я, и горы,
И степи в волнах ковыля,
Но краше всех – твои просторы,
Мать, белорусская земля.
Мой учитель
Когда я в детской жизни шаловливой
Шагнул несмело в школьные года,
Со мной с тех пор учитель терпеливый
Из класса в класс по жизни шел всегда.
Порою я скучал, как сонный зритель,
А иногда в мечты любил нырнуть,
Но приходил на помощь мне учитель
И направлял меня на верный путь.
Учитель мой по долгу и призванью
С привычного высокого пути
Спускался вниз до моего незнанья,
Чтоб и меня к вершинам повести.
Наедине с тишиной
Долгожданный летний вечер
Тайной силой неземной
Обуздал залётный ветер,
Чтоб остаться с тишиной.
И теперь своей прохладой
Он приветствует меня,
Я ловлю её с усладой
После солнечного дня.
Как всегда, мне не до скуки –
В омут дум ныряю я:
О любви, и о разлуке,
И о смысле бытия.
Молитва